Бутусов — пришелец, только вряд ли с Юпитера. И даже не с Ю-Питера. Скорее всего, вынырнул из неведомой черной дыры где-то в середине Галактики, по крайней мере, я убежден в этом столько же, сколько его знаю, а это без малого двадцать пять лет.
Он меня всегда поражал своей инаковостью — есть такое изумительное слово. Классические его определения можно пустить по боку, в случае Славы они ничего не проясняют, попробую по-другому, начну хотя бы с того, что раньше мне всегда казалось, будто Слава по жизни несет чушь.
С того самого момента, в 1983-м, когда мы познакомились, но это давняя история, про двух студентов-раздолбаев, Бутусова и Умецкого, и завести она может совсем не туда, куда мне надо, так что лучше опять про инаковость, но вот в чем она?
Наверное, прежде всего в том, что ВБ каким-то абсолютно непостижимым образом умел находить болевые точки пространства во всем, что его окружало, и странствовал между этими точками, очень удивляясь тому, что нам, окружающим, никак не понять того, что он там делает и чем занимается в ожидании того сладостного момента, когда умолкнут все песни… Которых он, естественно, не знает, ну, помните ведь: там еще должен тихим голосом крикнуть последний бумажный пароход, и так далее, и так далее, и так далее, надрыв, страсть, отчаяние, черная дыра, поглотившая всю гармонию мира и отдавшая нам взамен Бутусова, который и стал — да, вот как это можно определить — лакмусовой бумажкой дисгармонии, что, наверное, гораздо проще, если ты — другой!
Только все это лишь слова, которые по определению плохо умещаются в звуки. Надо чуток иначе, например, честно сказать, что (по моему субъективному ощущению) давно уже канувшая в лету группа NP была величайшей группой русского рок-н-ролла, а ее история — это как история the Beatles, когда к божественным флюидам примешиваются глобальные денежные разборки, после чего все заканчивается пшиком, потому как матушка-гусыня не может постоянно нести золотые яйца, только вот желающих подкормиться этим золотом всегда много…
И чего я никак не могу понять, так это то, как Слава, все же, выстоял во всей этой куче дерьма, и остался самим собой. Только не надо тут мне говорить про других, тех, кто его окружал, поверьте, я знаю побольше вашего, двадцать пять лет почти — это больше, чем одна жизнь, это несколько жизней, хотя главное, конечно, по аналогии все с теми же Beatles, где постоянное Lennon VS Mccartney, так и тут Бутусов VS весь NP, а потом уже — Бутусов VS Кормильцев, потому как если в первом случае Славиного противостояния инаковость пришельца столкнулась с элементарным непониманием чуждой системы внутренних координат (пусть простят меня и Умецкий, и «Пифа» Комаров, и Белкин, и Могилевский, и «Зема» Назимов), то во втором же инаковость одного наслоилась на почти такую же другого, хотя именно это и сделало тандем Бутусов/Кормильцев гениальным — зачем бояться этого слова?
И исход — как в классическом противостоянии Леннона и Маккартни, разрыв, развод, разлад…
Отсебятина тут излишняя, лучше действительно начать интервью…
А.М. Слава, если бы все можно было начать сначала, какие эпизоды ты выкинул бы из жизни? Начал бы ты снова заниматься рок-н-роллом или предпочел бы, чтобы судьба твоя сложилась иначе?
В.Б. Смерть. Я бы выкинул смерть из жизни. Рок-музыку я бы не стал убирать, она подарила мне огромное количество впечатлений. Но все эти мечтания о корректировке судьбы – жалкое малодушное прожектёрство, на мой взгляд.
А.М. Честно: ты вспоминаешь Наутилус? С каким чувством?
В.Б. Я вспоминаю Наутилус, как большое романтическое приключение. И чем дальше, тем с большим чувством благодарности. Во всей этой эпопее было много интересного, весёлого, забавного и полезного.
А.М. Нашествие 2004, когда произошел разовый come back, и публика рыдала от счастья — насколько для тебя было просто вернуться в мир призраков, или ты умеешь пребывать одновременно в нескольких реальностях?
В.Б. Очень непросто возвращаться в мир призраков, и уж если туда направляться, то совершенно необходимо оценивать свои силы, иначе есть опасность не вернуться туда, откуда ты пришёл. Пребывать одновременно в нескольких реальностях я не умею, одно от другого сильно отвлекает и от этого начинает нагреваться голова.
А.М. Двадцать лет назад я последний раз был на концерте Нау золотого состава, в ДК Уралмаша, перед вашим всесоюзным взлетом и всей паранойей, что началась одновременно с этим. Бутусов тогда и Бутусов сейчас — ты можешь описать этих двух людей?
В.Б. Всё то же самое, только спустя двадцать лет. Но! За эти двадцать лет произошли кое-какие перестановки, что-то утеряно, что-то сознательно изничтожено, что-то приобретено, что-то пустует до поры до времени. Всяческие раздувания и сдувания придали моей физической форме определённую мягкость. Я обнаружил в этом мире уникальные возможности и теперь в меру сил стараюсь их осваивать и использовать для общей пользы дела.
Пауза, пора продолжить маргиналии, то бишь, заметки на полях. На самом деле когда-то давно я уже пытался делать интервью с Бутусовым. Он пришел ко мне домой, и мы начали пить чай. Потом я включил диктофон. Ну да, сказал Слава, сейчас что-нибудь… Мда, ну сейчас вот… Он задумался, шелест кассеты в диктофоне, на которой нет записи, на моих глазах происходило утончение и исчезновение, Бутусов вдруг начал как-то растворяться в кухонном воздухе, я пытался поймать его, но пальцы загребали лишь какие-то случайные атомы, может, именно поэтому я всегда его любил и люблю, что полное понимание его невозможно?
К тому времени уже были записаны и «Невидимка», и «Разлука»… Иногда я слушаю их и сейчас, хотя давно уже понял, что из всего NP люблю больше всего «Яблокитай» … «Девятый скотч» и «Нежный вампир» — это песни, текст и мелодии которых надиктованы кем-то из невнятных нам богов, никогда не сходивших на эту грешную землю.
Илья умел вербализовать то, что Слава понимал интуитивно. Но сам по себе отдельно взятый текст ничего не значил, потому как ценность ему придавал именно голос ВБ, он наделял эти слова плотью и кровью, один видел, другой — слышал… Когда зрение и слух соединялись, то нам всем хотелось плакать.
Между прочим, я пишу этот текст как раз в тот день, когда Кормильцеву исполнилось бы 48 лет. Бутусов/Кормильцев, Леннон/Маккартни, никуда не деться от подобной параллели. И никуда не деться мне от совершенно идиотского воспоминания: Илья, вернувшийся из Абхазии, идет со мной по е-бургскому дендрарию и восторженно рассказывает о том, как они загорали на пляже, а тут с моря высадился грузинский десант, и им пришлось уносить ноги, отчего тот мир, в котором царствовал некогда NP, так был связан с разрушением? Можешь ты ответить на этот вопрос, Слава?
А.М. Я прекрасно понимаю, что в тебе изначально заложено много иррационального, собственно, это и сделало тебя во многом уникальным фронтменом. Но иррациональность — это и демоны, в тебе живущие. Как часто они выходили наружу, и как ты с ними боролся и борешься?
В.Б. Демонам абсолютно наплевать, что уродовать и кого искажать – фронтмена или бэкстейджера, музыканта или архитектора. Наша задача — не давать им вселяться в себя и хозяйничать в нас. Во мне с детства разыгрался талант имитаторства, и это меня слегка сбило с толку. Демоны безпощадны, заигрывать с ними крайне опасно – глянул в запретную щелочку, и нет глаза.
А.М. Откуда в тебе такое ощущение гибельности мира, его деструктивности? Когда ты впервые ощутил, что что-то не так?
В.Б. Ощущение гибельности мира нам всем передано по наследству. А когда я это ощутил, я не помню. Всё бренно и, слава Богу, иначе трудно представить себе, во что могла бы вылиться история человечества.
А.М. И продолжение предыдущего вопроса: твоя бешеная креативность, это что — попытка создать более гармоничную реальность, в которой тебе было бы комфортнее?
В.Б. Нет, это всего лишь трусливая попытка уйти от негармоничной реальности. Никуда уходить, естественно, не надо, всё есть и всё в нас. Бесы только и ждут того момента, когда начальник освободит нагретое местечко, доставшееся ему по полному праву. Я в молодости усвоил, что вечеринки всегда лучше проводить не у себя дома, а у кого-нибудь в гостях.
Ненавидя демонов и бесов, Слава предпочитает нарушать правила русского языка. Когда надо, вроде бы, по современной орфографии писать «беспощадны», он пишет «безпощадны» — чтобы не накликать еще какой беды, ведь в жизни у него и так этого было много, продолжая аналогию с Beatles, можно сказать, что в эпоху NP триаду «sex-drugs-rock-n-roll» именно эта группа воплощала круче всех, разве что «drugs» порою стоит заменить на «drinks», но все это тоже — синдром инаковости, по крайней мере, именно с его, ВБ, стороны, ведь если только смотришь на него и видишь это лицо харизматичного мачо, при лицезрении которого у слабого пола так часто влажнели трусики, то ты лишен главного: понимания того, что это человек, живущий без кожи!
Она содрана, так, видимо, и положено пришельцу. Вот сердце, вот печень, вот все эти вены, артерии и кровеносные сосуды и сосудики, вот легкие, вот — что там еще, под мышечной массой?
Душа?
Без сомнения, только не пытайтесь ее разгадать, скалькировать, просканировать с одной лишь целью — поставить диагноз, определить точку на карте звездного неба, откуда в свое время явился ВБ, черная дыра на то и является таковой, что увидеть ее невозможно. Другое дело — ухнуть в нее, как в колодец, как времени, так и пространства, иная материя, иной подбор атомов и молекул, так стоит ли пытаться разгадывать ее сущность и определять затем словами?
Это как пытаться перевести на язык обыденной логики образы того же Магритта, или кого еще из создателей до сих пор впечатляющих визионерских безумств.
А.М. В эпоху Нау твои собственные тексты были намного более сюрреалистичны и алогичны, чем те, что писал для тебя покойный Илья. Соответственно и мир, который они описывали, был более безумен. Сейчас они стали иными, иногда ты практически на грани единения с тривиальными поп-чартами. Но это можно рассматривать и иначе: уходом в ту простоту, которая появляется лишь с возрастом и опытом, часто печальным. Тебя самого не смущают все эти обвинения в «опопсении» от тех, кто привык слышать лишь «привычно-депрессивного» Бутусова?
В.Б. Сюрреализм – это определённая стадия, она рано или поздно завершается. Я всегда относился к подобному формообразованию, как к игре. Когда мне наскучивало это развлечение, я начинал ощущать красоту окружающего мира. Теперь моей задачей является отход от всяческого безумия и приход к уму-разуму. Что касается тривиальности, то это неизбежно в моём случае, так как зависит от того, что я имитирую на данный момент. Понятие же «попса» для меня ассоциируется больше не с популярной музыкой, а с понятием некачественности, наплевательства, одним словом – халтура… А вот простоту я с энтузиазмом осваиваю последнее время. Это вещь серьёзная и увлекательная. Всё сверхреалистическое в сравнении с явлением простоты – пыль на рукаве.
А.М. Как понимаешь, я не могу не спросить об Илье. Вся эта ситуация с его письмом к тебе и его обращением в суд после твоего выступления на Селигере-2006 неоднократно перемалывалась в СМИ после его смерти, равно как и твое отсутствие на его похоронах и том странном концерте его памяти, что был устроен Олегом Сакмаровым. На самом деле все было не так, как это подается СМИ, не стоит ли тебе уже самому рассказать правду о ваших — твоих и Ильи — взаимоотношениях?
В.Б. Конечно, стоит, но это обстоятельный разговор, требующий другого формата – более размеренного и менее суетливого. Главное, что мы успели попросить друг у друга прощения, и что ещё более важно простили друг другу все эти мелкие обиды, паразитирующие на поверхности человеческих взаимоотношений. Сейчас уже могу смело сообщить, что, остыв от возмущения, я собрался с духом и написал песню на стихи Ильи, которые он мне передал незадолго до отъезда в Лондон. Текст называется «Тень», а песня войдёт в новый альбом группы «Ю-Питер». (Из-за того, что наследники Ильи никак не могут определиться с авторскими правами, песня в альбом «Богомол» не вошла — А.М., уже сегодняшнее примечание).
Я не буду комментировать этот Славин ответ на мой вопрос. Ведь он никогда не отвечает ожидаемо, наверное, это вообще в нем самое главное: непредсказуемость. И опять же — прихотливая логика его поступков и деяний часто мало понятна человеку даже не то, что со стороны, но и из ближайшего окружения. Что-то думает, думает, а потом является НЕЧТО, чего никто и никогда не ожидал. Это не похвала в адрес ВБ, это констатация факта, такой он есть и таким он был всегда, художественная организация души — так, наверное, это можно назвать, а художника, простите за трюизм, обычно и судят по законам, им же созданным.
Бутусов — художник от рок-н-ролла, что в эпоху NP, что сейчас, во время Ю-Питера.
Разница лишь в том, что тогда Вячеслав Геннадьевич (иногда хочется обратиться по имени/отчеству) еще был открыт внешней энергии, сейчас ему хватает своей, внешняя же порою служит лишь фактором разрушения, а значит, выступление со сцены есть ни что иное, как десять шагов до новой войны. Иное дело — студия тире мастерская, алхимическая лаборатория, где звуки сплавляются в образы, а образы порождают новые звуки. Бутусова давно уже лучше слушать не в зале, а дома, хотя бывают и удивительные озарения, когда то ли звезды на небе выстраиваются определенным образом, то ли ангелы начинают особенно участливо и воодушевленно принимать участие во всем этом земном безумии, но вдруг возрождается именно ТА энергия, что заставляет зал не просто понимать, но и принимать каждой, находящейся в нем, душой эти песни пришельца, стоящего с гитарой в глубине сцены и закрывшего — чтобы не видеть, наверное, когда недоуменные, а когда и обожающие взгляды — глаза.
А про что песня «Тень» — я еще не знаю.
Ведь всему свое время, и время каждой вещи под небом…
Хотя времена — они меняются…
А.М. Музыка сейчас для тебя явно не единственный способ самовыражения. В принципе, сколько я тебя знаю, ты всегда и писал прозу, и рисовал, но это было вторично по отношению к рок-н-роллу. За прошедший же год у тебя вышло две книги, пусть вторая — и в соавторстве. И проза твоя явно лишена коммерческой направленности, она по-хорошему «элитарна», я специально закавычиваю это слово. Ты сам можешь провести связующую нить между рок-звездой Бутусовым и Бутусовым — писателем для узкого круга читателей?
В.Б. С одной стороны писательство — это моё отдохновение от рутины, так же как и рисование, а с другой стороны – целенаправленная подготовка к мультипликационной деятельности, которая, по моему мнению, включает в себя все эти осваиваемые элементы сочинительства (музыка, литература, рисование и пр).
А.М. А вообще — как ты сам относишься, когда тебя называют рок-звездой?
В.Б. Я с иронией отношусь ко всем этим регалиям. Условно говоря, для меня рок-звезда – это Марк Болан, которого я никогда не видел и не увижу в обыденных условиях. Это искусственная недосягаемость – «смотрите, но руками не трогайте».
Как уже ясно из всего, вышеспрошенного и прокомментированного, мне нравится совмещать в этом тексте двух Бутусовых. Один — из мира ушедшего, иррационального и инфернального, мира восьмидесятых и девяностых, которые до сих пор многими проживаются внутренне под его голос и его мелодии, на которые накладываются полные черного юмора и оглушительного отчаяния строки Кормильцева. А другой — вот он нынешний, собравший себя по частям, и не только фигурально: была с ним история, после которой эскулапы собирали ВБ по частям, они собрали тело, а вот душу…
Уже сам с Божьей помощью. Мне сложно судить о том, что и как происходило и происходит со многими из нас на самом деле, да если бы и спросил напрямую, то навряд ли Слава бы мне ответил, по крайней мере, о самом себе. Он стал другим? В чем-то несомненно, не мне судить, лучше или хуже, скорее первое, да-да, несомненно первое, потому как когда человек с врожденной инаковостью меняется, то получается уже инаковость в квадрате, а это не может не поражать и не заставлять с собой считаться.
Когда-то давно Бутусов был раздолбаем, но не был мудрым, потому как мудрых раздолбаев не бывает. Но это не касается пришельцев, ведь они живут по другим законам, если, конечно, умудряются совместить, в конце концов, земное и небесное, то есть, ту точку, откуда явились, и ту, где обрели именно что человеческое пристанище…
А.М. Ты долго определялся с местом, где жить. Вначале не по своей воле — тебя перевозили из города в город родители, потом ты сам уже выбрал Петербург, сейчас вот — Царское село. Это окончательный выбор, такое концептуальное завершение поисков дома? Вообще — что такое для тебя ДОМ?
В.Б. Дом – это надёжное укрытие. И потому его нужно создавать своими силами, беречь, холить, лелеять, передавать по наследству, опять беречь, преумножать, но ни в коем случае не допускать запустения и разрухи.
А.М. По своей ментальности ты больше человек Запада или Востока? Где тебе комфортней — в Европе, в Азии или в Америке?
В.Б. Пока мне комфортней в Европе. Там всё очень насыщено, плотно, сконцентрировано, компактно. Много сжатой информации в одном кармане умещается. Захотел – достал, надул и восхитился. Но я слышал, что европейцам в свою очередь нравится Азия.
А.М. Ты ходишь до сих пор на концерты других исполнителей? Или же рок-н-ролл — это только собственная работа, а не удовольствие? Или он для тебя никогда не был удовольствием, а был страстью, отчаянием, чем угодно, включая образ жизни, но удовольствием не был?
В.Б. Я испытал массу удовольствия от рок-музыки и получил большой заряд на всю оставшуюся жизнь. До сих пор под сильным впечатлением.
А.М. Про рок-н-ролл как образ жизни — ты хлебнул этого в полной мере, я-то знаю. Это был лишь негативный опыт, или хоть что-то позитивное в нем было?
В.Б. Весь свой человеческий опыт рассматриваю как положительный. В процессе приготовления жизненного пирога не бывает лишних продуктов. К тому же это безотходное производство, потому что жизнь — очевидное творчество.
А.М. А что сейчас для тебя самое позитивное?
В.Б. Самое позитивное – вера, надежда, любовь.
А.М. Ты стал свободнее за эти двадцать пять лет, что я тебя знаю? Что вообще для тебя значит свобода?
В.Б. Свобода для меня есть осознание возможности собственной самоотверженности. Мне важно понимать, что в любую минуту я готов во всём отказать себе и уступить нуждающемуся. Таким образом, приобщаешься к радости вечного бытия.
А.М. Ты — человек по жизни довольно депрессивный. Твоя совместная с Колей Якимчуком книга называется «Антидепрессант». Вообще депрессия для тебя это что? Творческий стимул или черная дыра? И что на самом деле для тебя лучший антидепрессант?
В.Б. Депрессию нельзя допускать к себе вообще даже на пушечный выстрел, иначе остаётся только одно средство — мучительное терпение. Так что лучший антидепрессант – своевременная защита от уныния, то есть бодрость и бдительность. Человека в тонусе депрессия не посещает, он полон сил и ей нет места.
А.М. Любовь для тебя — это метафора или реальность?
В.Б. Любовь – это панацея от всех бед и напастей. Хочешь, пользуйся, не хочешь – умирай.
А.М. Ты до сих пор умеешь валять дурака или уже разучился?
В.Б. Я сбился со счёту, сколько я знаю способов дуракаваляния. Но сейчас у меня на это занятие нет времени и допуска. Имею право только на радость и веселье. Живу довольно строго по нынешним мирским представлениям. И слава Богу!
***
В общем-то, все. Можно опять включать музыку. Она будет депрессивной — от этого никуда не деться, потому как против вложенного в твою душу божественного мессиджа не попрешь. Но одновременно в ней есть и выход, ведь никто еще не отменял в этой жизни греческое понятие катарсиса. А значит, мы прорвемся. Как Бутусов прорвался сам, хотя только он знает, чего это ему стоило.
Вот такой странный получается из всего этого рок-н-ролл!
Автор: Андрей Матвеев